И пустые гробы, упокоив остатки костей,
Проплывают неспешно к местам своего назначенья.
А в засыпанных рвах, погребальный услышав салют,
Безымянные души себя поминают, рыдая,
И понурые тени обратно на кронверк бредут
По Большому проспекту от вязких песков Голодая.
Бытийная насыщенность, сила образного иносказания во многих стихах и песнях Городницкого актуализируют жанровые элементы притчи. Притчевая форма таит здесь перспективы символических обобщений, касающихся судеб лирического героя, его поколения, русской и общечеловеческой истории.
В песне "Беженцы-листья" (1993) перипетии жизни лирического "я" "в поисках Родины, в поисках Бога, В поисках счастья, которого нет", многих его современников, с драматизмом переживших в начале 1990-х внутренний надлом в ощущении, что "время не то и отчизна не та", предстают в призме вечных циклов природного бытия, библейских ассоциаций:
Сколько бы ни сокрушался, растерян:
Время не то и отчизна не та, –
Я не из птиц, а скорей из растений –
Недолговечен полет у листа.
Поздно бежать уже. И неохота.
Капли, не тая, дрожат на стекле.
Словно подруга печального Лота
Камнем останусь на этой земле.
Вообще библейские архетипы и сюжетные коллизии, евангельские притчевые образы составляют существенный пласт песенно-поэтических притч Городницкого. Если в лирической исповеди "Сожалею об отроках, тихих, святых и убогих…" (1994) глубинный смысл евангельской притчи о блудном сыне спроецирован на полный сложных поворотов путь героя, "не прячущего перед ветром лица", то в таких произведениях, как "Галилея", "Павел", "Матфей", "Стихи о Содоме", "Остров Израиль", "Ной", проникновение в суть драматичных событий библейских времен выводит на художественное постижение трагедийной истории человечества и России. В развернутом "повествовании" "Стихов о Содоме" (1995) горестное осмысление поэтом удела родной земли-Содома проникнуто осознанием невозможности разлуки с "дымом его, губительным и сладким": "Из Содома убежать нельзя На потребу собственной утробе. Здесь лежат безмолвные друзья Под седыми плитами надгробий". В стихотворении же "Ной" (1998) обращенный в будущее библейский образ Всемирного потопа обретает зрительную достоверность благодаря объемному видению природного бытия ("Нас океан качает неустанно, Не предъявляя признаков земли") и создает апокалипсическую перспективу осмысления мировой и русской истории:
Погибли Атлантида и Европа,
От Азии не сыщешь и следа.
Мифопоэтическая образность многих произведений Городницкого сопряжена не только с библейским хронотопом, но и со сквозным в его поэзии "петербургским текстом", содержащим здесь широкий спектр личностных и культурно-исторических ассоциаций и восходящим к творчеству барда еще 1970-х гг. В созданном Городницким поэтическом портрете родного города возникает целостное изображение как реального, так и мистического бытия северной столицы.
В песенной поэзии Городницкого "петербургский текст" оказывается сквозным и многоуровневым – от автобиографичных воспоминаний о "Василеостровского роддома За зиму не мытом окне" до масштабных исторических обобщений о разворачивающейся в Петербурге "русской трагедии на фоне европейских декораций".
Ленинград-Петербург в стихах и поэмах Городницкого выступает как действующее лицо в воспоминаниях лирического "я". В картинах послевоенного Ленинграда личное неотделимо от социально-исторического опыта соотечественников, драматичных судеб горожан – "болезненных детей Ленинграда". В стихотворениях "Дворы – колодцы детства моего…" (1974), "Ностальгия" (1979), "В краю, где одиннадцать месяцев стужа…" (1995), автобиографических лиро-эпических поэмах "Новая Голландия" (1962) и "Окна" (1994) из ностальгически припоминаемых бытовых подробностей повседневной жизни "дворов-колодцев", их запахов и звуков ("И патефон в распахнутом окне Хрипел словами песни довоенной") складывается объемный образ прожитого века: "Нас век делил на мертвых и живых. В сугробах у ворот лежала Мойка". Финал пронизанного атмосферой "неуютного ленинградского неба" стихотворения "Очередь" (1995) перекликается с ахматовской поэмой "Реквием" – в утверждении слитности пути поэта с судьбами "аборигенов шумных коммуналок, что стали новоселами могил": "Что вместе с ними я стоял тогда И никуда не отходил надолго".
Похожие статьи:
Эллинизм
К концу IV в. до н. э. огромная империя Александра Македонского распалась на отдельные эллинистические государства. Греция утрачивает свое былое могущество.
В искусстве эллинистической Греции основные достижения связаны с разработкой об ...
О форме художественной агитлитературы
Творя в период бури и натиска, поэты-агитаторы спешат откликнуться на боевую злобу дня и не имеют возможности создавать свои, новые художественные формы. Жанры художественной А. Л. поэтому являются установившимися жанрами поэтического тво ...
Народный костюм
Не перестаешь удивляться, насколько продуманным был каждый элемент народного костюма Киевской Руси. Каждый предмет одежды помимо того, что доставлял эстетическое удовольствие, имел и целевое предназначение. “Нелёгкая и непростая жизнь был ...
Разделы