Огромное число иностранцев, занятых постройкой Петербурга, - их было вместе со всем низшим персоналом, во всяком случае, значительно более 1000 человек – требовало целого штата переводчиков, без которых русские власти не могли бы с ними столковаться. И таких переводчиков мы видим здесь действительно множество. Каждый архитектор при приезде в Петербург получал своего переводчика, бывшего на казенном содержании. Переводчиков еще мальчиками обучали разным языкам, и после обучения Канцелярия строений распределяла их между архитекторами, как это видно из ее дел. Таким "обученным италианскаго языка учеником" был и знаменитый впоследствии русский зодчий Михайло Земцов, отданный в 1710 году к Трезини. Эти мальчики-толмачи были одновременно и учениками у архитекторов, потом по выучке превращались в "гезели" и выходили сами в "архитекты". Стеклянные полки для мебели на заказ www.romsteklo.ru.
Ученикам и переводчикам часто приходилось довольно солоно от их патронов, не стеснявшихся взваливать на своих молодцов разные работы даже просто по домашнему хозяйству. Когда становилось невмоготу, то они жаловались в Канцелярию. Особенно много жалоб было на "Ягана Бронштейна". Очень яркую страничку из совместной жизни иностранцев с их русскими "подмастерьями" рисует одна из этих жалоб, поданная в 1723 году каким-то Михаилом Петровым. "В прошлом 1715 г. отдан я нижепоименованный из дому Его Императорского Величества в науку архитектурную ко архитекту Ягану Броунштейну у котораго и по нынешнее время обретаюся уже тому девять лет. А прошедшие годы токмо он мне показывает от чертежей копии снимать и в бытность я свою у него архитекта нужду немалую претерпел а найпаче что от жены его понеже она нас заставляет всякую работу домашнюю работать и в котором деле согнала в их домашних делах товарища моево в неуправлении ево понеже я у него возил сена из деревень и печи топил и птиц всегда кормил и голубей и кур и лошадей их чистили и кормили и огонь на поварне раскладывали и на чай воду грел и кушанья варил а за нею вместо хлобца везде по гостям езживал как на котлин остров так в Питер Бурх и в ранинбом а ежели в чем в их домашних делах неуправен явисься и за то она нас непрестанна бранными словами укоряла нас и оттед своему мужу наговаривала а он по нуке жены своей бивал батогами а ежели не тем то канатами… Итак он нам говорил что де мне за вас денег не даетца а вы де мне послушны работать что я не заставлю".
Но, видно, хороши бывали нередко и эти ученики, как можно видеть из жалоб на них архитекторов. Среди множества бездельников и пропойц очень заметно выделялись, кроме нескольких русских, и, прежде всего Земцова, еще двое иностранцев – Яган Бланк и Петр Смит. Бланк был сыном молотового мастера Якова Бланка, работавшего на Пудожских заводах; позже он носил имя Ивана Яковлевича Бланка, но в 1722 году, когда состоял переводчиком при фан Звитене, он подписывался так: "цесарский нацыи толмач Яган Бланк H.F. Blanck". До фан Звитена он состоял при Гербеле, к которому перешел от Матарнови, когда последний умер. К Гербелю он назначен был одновременно и в толмачи и в ученики: "велено иноземцу Ягану Бланку быть в службе его величества при архитекте Гербеле в учениках и для переводу немецкого языка и учинять ему жалованье против французских толмачей по 5 рублей на месяц". Иван Яковлевич Бланк выработался позже в бравого архитектора, строившего довольно много при Анне и Елисавете. В архиве Министерства двора сохранился его подписной проект какой-то оранжереи 1738 года, свидетельствующий о бойкости его руки.
Другой из этих, тогда почти уже обрусевших, иностранцев – Петр Смит был учеником Микетти, причем родиной его неожиданно оказалась почему-то какая-то деревня близ Углича, как видно из его прошения об отпуске погостить не родину. Сохранившийся в Петровском альбоме Эрмитажа подписанный им проект увеселительного дома говорит уже об изрядной выучке, полученной им у Микетти.
Среди такой сумбурной суеты и пестроты выковался тот облик, который Петербург получил к концу царствования Петра Великого. От всего этого времени, кроме трезиньевских построек, не осталось почти ничего, и только кое-какие счастливо уцелевшие обрывки в виде помятых, запятнанных чертежей и блеклых гравюрок, дают нам нить к воссозданию внешности былого "парадиза" Петра, да полусгнившие клочья архивных дел добавляют к смутной картине несколько острых бытовых штрихов.
Похожие статьи:
Рогачевский переулок
1 декабря 1941г. на развилке Рогачевского шоссе близ деревни Киово провалилась последняя попытка немецко-фашистских войск прорвать нашу оборону.Позиции там удерживали артиллеристы 13-ой батареи 864-ого зенитного полка. Два 85-ти миллимет ...
Мастерство Фаворского
После всего того, что происходило в искусстве в начале XX века, творчество В. Фаворского производит впечатление спасительной пристани. Правда, отголоски бурных потрясений дают о себе знать и у него. Однако разъедающему духу анализа он про ...
Алексей Кондратьевич Саврасов
Алексей Кондратьевич Саврасов родился 24 мая 1830 года в семье московского купца третьей гильдии.
В ранней юности у будущего художника обнаруживаются незаурядные способности к живописи. Вопреки желанию отца, который мечтал "приспосо ...
Разделы