В Петербурге Микетти всецело был занят постройкой дворца в Стрельне. Сначала он еще доделывает кое-что в Летнем саду17 и в Петергофе18, но затем окончательно погружается в "Стрелинскую мызу", достроить которой ему так и не пришлось. Тот большой дворец, который существует там в настоящее время, совершенно перестроен в конце XVIII и еще раз в XIX веке, и только общий план его остался прежний. Трудно сказать, чем воспользовался Микетти из существовавших уже до него проектов других архитекторов и насколько только ему единолично принадлежит тот вид дворца, который сохранился до нас в многочисленных чертежах Эрмитажа и Архива Министерства двора. Несомненно лишь одно: начат существующий доныне дворец Микетти в 1720 году, притом по плану, ничего общего с леблоновским не имеющему. Бывший в этом году в Петербурге польский путешественник записал в своем дневнике о поездке в Стрельну: "Пошли туда, где закладывают весьма большой дворец: первый камень положил царь, второй посол, и мы, бывшие там, тоже положили камни. Царь провозгласил тост за скорое окончание постройки". Начиная с этого года и, особенно в течение двух ближайших лет здесь, судя по документам Канцелярии строений, идет непрерывная работа, которою все время руководил сам Микетти19. Однако уже к осени 1721 года Петр, видимо, охладел к Стрельне, которую до того любил больше всех своих загородных дворцов. "Царь, как я слышал, даже сожалеет, что начал строить Стрельну-мызу, которая только для того и была задумана им, чтоб иметь где-нибудь много фонтанов и гротов", - заносит в свой дневник Берхгольц в августе 1721 года. Весьма возможно, что это охлаждение Петра к самой грандиозной из всех построек, какие до того были осуществлены, заставило Микетти вернуться снова в Италию. И действительно, после него дворец был совершенно запущен, и только в половине XVIII века принялись его доделывать. В эрмитажном собрании сохранилось несколько чертежей и набросков Микетти, между которыми есть и проект церкви для Петербурга, вероятно, той самой Василеостровской, которую делал и Гербель. Она очень своеобразна по своей внешности, представляя неожиданную комбинацию какого-то пантеона, убранного фантазией барочного художника. План ее очень ясен, формы определенны и выразительны. С этими крупными массами и решительными делениями стен огромными вертикальными выступами, идущими кругом всей ротонды, очень пикантно контрастируют тоненькие "факелы" и вазочки, которыми унизана вся церковь.
Из иностранцев, строивших в это время в Москве, нам известен только один, - строитель кремлевского цейхгауза Конрат (Christoph Konrad), или, как его звали в Москве, Христофор Христофорович Кундорат, "иноземец Саксонския земли каменнаго и палатнаго дела мастер". Он поступил на службу в Оружейную палату в 1701 году и обязался выстроить "цейхгауз по немецкому манеру и по данному чертежу и чтобы выучил русских каменщиков каменной работе по немецкому манеру"20. В 1706 году стройка была приостановлена по случаю шведской войны. Забелин предполагал, что остановка в строении продолжалась вплоть до 1731 года, к которому был выведен только первый этаж, и в этом году достраивать его уже пришлось генералу фельдцейхмейстеру графу фон Миниху. Однако из дел Гофф-Интендантской конторы видно, что уже в 1726 году стройка цейхгауза была в полном ходу, причем вел ее все тот же Конрат. В это время здание было уже окончено, и шла только роспись его.
В заключение этого краткого обзора деятельности иностранных строителей при Петре Великом нельзя не упомянуть еще о человеке, сделавшем для строительного дела в России очень много, - о знаменитом сподвижнике Петровом, Якове Брюсе. Этот образованнейший человек своего времени, математик, естествоиспытатель и инженер, которому народная молва приписала составление знаменитого "Брюсова календаря" - только потому, что он, как и все тогдашние московские издания, напечатан под его "смотрением" - и превратила его в чародея и колдуна, - был человеком очень сведущим в делах архитектуры. Недаром Петр взял его с собой в Карлсбад в 1711 году и поручил разыскивать по Германии хороших архитекторов. В конце 1712 года он вновь отправляет его с таким же поручением, и Брюс увозит для царя от прусского короля самого Шлютера. В его библиотеке, завещанной им Академии наук, много архитектурных увражей, и очень возможно, что тот прелестный дом, который он выстроил себе в деревне, сочинен им самим. Он до сих пор цел и находится в принадлежавшем ему некогда имении "Глинки", Богородского уезда Московской губернии. Здесь он поселился, отказавшись после кончины императрицы Екатерины I от всех государственных дел и отдавшись всецело своим любимым занятиям. Архитектура этого дома совсем не напоминает приемов тогдашних петербургских строителей и приписать ее кому-нибудь из архитекторов, работавших там около 1730 года, едва ли можно.
Похожие статьи:
Маргинальный опыт Мишеля Фуко
Маргинальность, маргинализация, маргинальный… В ХХ веке эти понятия, становясь все более популярными, приобретают четкую терминологическую определенность, детально разрабатываются, но, как ни странно, теряют свою суть. Латинский корень ma ...
Традиции философии XVII века в мировоззрении и эстетике Флобера
Поклонение XVII веку Флобер называл одной из причуд XIX столетия. Для самого же писателя увлечение этой эпохой не было лишь данью интеллектуальной моде. Глубокий и искренний интерес к семнадцатому веку был свойственен ему на протяжении вс ...
Винсент ван Гог: жизнь и творчество
Ван Гог родился в семье священника-кальвиниста. Три дяди Винсента занимались торговлей картинами; следуя их примеру, в 1869 г. Он поступил в компанию «Гупиль», торговавшую произведениями искусства, и работал в ее отделениях в Гааге, Лондо ...
Разделы