В дверях эдема ангел нежный
Главой поникшею сиял,
А демон мрачный и мятежный
Над адской бездною летал.
Дух отрицанья, дух сомненья
На духа чистого взирал
И дар невольный умиленья
Впервые смутно познавал.
"Прости, он рек, тебя я видел,
И ты недаром мне сиял:
Не все я в небе ненавидел,
Не все я в мире презирал".
Кажется, демон здесь показан более ярко и энергично, в нем сильно начало действия, воли, что будет всегда заметно в мотивах русской классики, насыщенных переживаниями человеческого порока, падения. Особенно это ярко у Лермонтова, Достоевского и Щедрина, углубившихся в бездны порока, падения личности… Отрицательный герой не только не вытеснен из круга классики, а наоборот, показан со всей полнотой художественной силы. Возможно, это даже количественно преобладающая сторона русской литературы. Но зло повержено самим присутствием олицетворенного добра…
В этих стихах Пушкина есть отчетливая перекличка с более ранним стихотворением – "Демон" (1823), где дьявол видится средоточием отрицания в мире красоты и значения: "И ничего во всей природе // Благословить он не хотел". Теперь само отрицание пошатнулось, теперь жизнь принята уже как великое, Божие творение. И если таков сам поверженный демон, то как же свойственно человеку любить жизнь и никогда не отворачиваться от любых ее проявлений, несмотря на периоды сомнений и поражений:
О нет, мне жизнь не надоела,
Я жить люблю, я жить хочу,
Душа не вовсе охладела,
Утратя молодость свою, -
так звучат одни из последних написанных Пушкиным строк, часть его поэтического завещания – из стихов 1836 года…
Так что русская классика живет этим мотивом веры в прекрасное, в смысл и значение бытия. К л а с с и к а глубоко г у м а н и с т и ч н а. Здесь и православные корни ее духовного содержания.
Любовь к жизни, любовь к человеку становятся не просто утверждением, а открывают самое напряженное поле борьбы: Раскольникову, как чудо, неожиданно. после упорствования в нелепых и грязных мыслях, явится это чувство… Так же и Пьер Безухов вдруг среди мерзостей французского плена обнаружит источник любви к жизни - в словах убогого солдата Каратаева… Так на последнем издыхании проклинает свою непотребную жизнь Иудушка Головлев… Демон – повержен…
Поэт становится носителем истины о мире, раскрытой через высшее озарение, через слово Божие. В этом смысл пушкинского "Пророка", где что ни строка, то набросок судьбы поэта:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, -
таково непросветленное, обыденное состояние человека в этом мире… Но откровение истины преображает всю личность, которой теперь открыт космос, большой Божий мир:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Да, стих этот звучит подчеркнуто торжественно и величаво, но тому соответствует величие смысла: нам открыто и небо, и долы, и морские пучины, нам открыт весь большой мир в пространстве и во времени… В этом познании бытия – открытие пути человека, залог смысла его жизни. Но поэтом его делает не только это широчайшее восприятие бытия, а пророческое обращение к людям: само состояние любования и познания мира еще не соответствует назначению поэта, поэтому:
"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей" -
и нуждаются ли эти чеканные строки в прозаическом пересказе? Здесь заложено кредо русской классики: обретение истины о великом мироздании и обращение с нею к людям.
Да, для русской классики не будет свойственна поза эстета, замкнувшегося на своих переживаниях, плетущего свой непроницаемый узор прекрасного… Русская классика стремится принять мир во всей его широте и вернуть людям ясный, просветленный, пусть часто и горький опыт познания.
Таково, конечно, не только поэтическое в узком значении этого слова (стихотворное), но и прозаическое развитие нашей литературы. Пророческое слово, обжигающий Божественный глагол несет плеяда русских классиков – от Грибоедова и Пушкина до самого Чехова. И словно нет никакой преграды для русского гения: он перевоплощается то в Петра Великого, то в Моцарта, то в Наполеона, то в великого бунтовщика Пугачева… Классика словно раскроет нам всю Россию: от великих до самых ничтожных ее обитателей: Чичиковы и Беликовы, Молчалины и Иудушки, Ионычи и Тарантьевы – вот кто составляет самую толщу населения… Классика, как энциклопедия, соберет все на свои страницы… И всю великую "русскую географию", по слову Тютчева: от столиц до самых глухих захолустий. А поездка последнего русского классика Антона Чехова на Сахалин – это символическое освоение классикой буквально всего русского пространства – от западных границ до сахалинской оконечности… А таковым же было и кругосветное путешествие Ивана Гончарова: русская классика и наяву стремится к всемирности… Чуть ли не каждое путешествие русского писателя становилось страницами книги.
Похожие статьи:
Эпоха Возрождения
Эпоха Возрождения отличается не только культурным развитием стран Западной и Центральной Европы, но и идейным и политическим развитием. Наиболее примечательна в этот период деятельность двух так называемых "социалистов-утопистов&quo ...
Истоки искусства
Истоки искусства уходят в глубокую древность. Проблема происхождения искусства на протяжении многих столетий волнует лучшие философские умы, но о художественной деятельности человечества на ранних стадиях развития известно не слишком мн ...
Перевод театров страны на новые условия хозяйствования
22 ноября 1988 года вышло постановление “О переводе театров страны на новые условия хозяйствования”, которое являлось вторым важным шагом театральных реформ, существенно расширив самостоятельность театров. Согласно этому постановлению вс ...
Разделы