Архитектура, живопись и гравирование

Другая культура » Архитектура, живопись и гравирование

Страница 14

Выше было сказано, что живопись в западноевропейском роде завелась у нас еще до Петра Великого и что при этом государе, как и при его ближайших преемниках, Россия уже имела своих художников по ее части. Однако то были отдельные личности, не связанные между собой одинаковостью образования и стремлений. Русская школа живописи начинается собственно с А. Лосенка . Ученик сперва скромного доморощенного живописца, а потом Лелоррена и графа де Ротари, этот художник довершил свое развитие в Париже, под руководством корифеев тамошней академии, и затем изучал в Италии ее великих мастеров. Таким образом он усвоил себе манеру тогдашних французских академистов, несколько очищенную заимствованиями от более строгих рисовальщиков старых итальянских школ и от антиков. Сделавшись профессором и потом директором Петербургской академии, Лосенко положил основание направлению, которое надолго приняла наша живопись. Отличительной чертой этого направления была строгость рисунка, держащегося не столько натуры, сколько форм античной скульптуры и итальянского искусства эпохи эклектиков. Бедность фантазии, следование в композиции определенным, рутинным правилам, условность колорита и вообще подражательность составляли слабые стороны живописцев, выходивших из академии.

Чтобы удобнее было очертить ход развития нашей живописи со времени основания академии, остановимся прежде всего на историческом роде этого искусства, считавшемся, по эстетике прошлого века, высшим, наиболее способным возбуждать благородные чувства и мысли. Черпая для себя темы из Священной Истории, античного мира, мифологии и аллегории, образовавшиеся в академии исторические живописцы трактовали их совершенно в том же духе, как современные им французы и итальянцы, и сравнительно редко обращались за сюжетами к отечественной истории; если же брались за воспроизведение ее эпизодов, то она являлась у них до такой степени искаженной старанием держаться иностранных образцов и соблюсти академические условия, что в изображенном трудно найти что-либо русское, кроме названия. Это отсутствие национальности и оригинальности сделалось грехом, общим для исторических живописцев, следовавших за Лосенком. Из них, после его смерти, пользовались известностью Г. Козлов, еще прежде него вступивший в число академических преподавателей, П. Соколов , рано умерший ученик Натуара и П. Баттони в Риме, и И. Акимов , ближайший последователь Лосенка, в особенности способствовавший упрочению его направления в академической школе. Кроме Акимова, в конце прошедшего столетия на поприще исторической живописи трудились И. Тупылев , Е. Мошков, Ф. Яненко , А. Волков и некоторые другие. Но первое место на нем занимал Г. Угрюмов , исполнивший массу картин религиозного и исторического содержания и прекрасно писавший также портреты. Он явился сильным соперником иностранцев, нахлынувших в Петербург после французской революции, и поддержал в глазах императора Павла I репутацию русских художников и самое существование академии. Под его руководством образовалась группа живописцев, доведших рисунок до удивительного мастерства и славившихся в царствование Александра I и в начале Николаевской эпохи, в том числе столпы академической школы А. Егоров , В. Шебуев и Андрей Иванов. Первый, занимаясь почти исключительно религиозной живописью, подражал старым итальянцам, преимущественно Рафаэлю. Второй питал пристрастие к Пуссену и работал по большей части также для церквей, лишь иногда принимаясь за ту или другую тему русской истории и мифологии. Андрей Иванов был скромный и добросовестный труженик, искусный рисовальщик, не оставивший по себе ни одного произведения, которое выходило бы из уровня ординарности; его имя не забудется в истории главным образом потому, что он был учеником К. Брюллова и первым наставником своего знаменитого сына, Александра Иванова, и своей многолетней педагогической деятельностью способствовал образованию не одного поколения других художников. Еще не сошли со сцены ученики Угрюмова, еще академический классицизм, настойчиво поддерживаемый ими, царил в русской живописи, когда прибыла в Россию, предшествуемая восторженными хвалами, картина К. Брюллова: "Последний день Помпеи". Она поразила всех и каждого. Ее творец был сразу признан мировым гением, равным с величайшими живописцами всех времен и народов. Маститые вожди нашей школы преклонились перед ним, как перед более сильным мастером, молодые художники приняли его за пророка нового искусства. На самом деле, при тогдашнем состоянии русской живописи, "Помпея" должна была показаться созданием необычайным, хотя, в сущности, она представляет собой соединение академического классицизма с уже возникшим тогда на Западе романтизмом, суть не более как театральная живая картина мелодраматического характера, монтированная на эффектной декорации, при эффектном бенгальском освещении. Но своим колоссальным размером, новизной сюжета, сложностью живописно раскинутой композиции, блеском и гармонией красок и виртуозностью исполнения она представляла поразительный контраст со сравнительно небольшими, шаблонно-однообразными и тусклыми произведениями тогдашних русских живописцев. Брюллов первый из них сбросил с себя оковы академической рутины и выступил на путь свободного творчества; кроме того, в заслугу ему должно быть поставлено то обстоятельство, что своими блестящими работами он возбудил в публике живой интерес к искусству и поднял в ее глазах значение художника. Слава Брюллова не помешала войти еще при его жизни в известность двум его товарищам по воспитанию, П. Басину и Ф. Бруни , которые вместе с ним составляли в 1840-х годах триумвират, главенствовавший в академии, пользовавшийся особенным благоволением Николая I и получавший самые важные правительственные заказы. Последние в достаточном количестве доставались также на долю нескольких живописцев менее значительного таланта, трудившихся в это время и позже, каковы А. Марков , С. Живаго , Ф. Завьялов , Ф. Брюлло, Н. Тихобразов , Н. Майков , П. Шамшин и другие, частью державшиеся старых академических принципов, частью следовавшие по стопам Брюллова. Большинство их было занято работами для Исаакиевского собора, в украшение которого видное участие принимали также иностранные живописцы Ш. Штейбен , К. Дузи, Ч. Муссини, И. Дорнер, Е. Плюшар и Т. Нефф . В начале эпохи императора Александра II явились к нам из Италии две картины русских живописцев, написанные, по примеру брюлловской "Помпеи", в колоссальном размере, - произведения, исполненные еще в николаевское время: "Проповеди апостола Иоанна на острове Патмосе" Ф. Моллера и "Явление Мессии народу" Александра Иванова . Первая из этих картин была встречена публикой равнодушно, как неудачный труд художника, взявшегося за задачу не по своим силам и чересчур увлекшегося принципами гнездившейся в России кучки немецких артистов, известных под названием "назареев". Напротив того, картина Иванова, плод тридцатилетней борьбы ее автора с трудностями передать глубокую идею композицией и техникой, чуждыми всякой условности, всяких школьных преданий, в формах, непосредственно взятых из реального мира, возбудила энтузиазм в большинстве образованного общества, но не оказала того влияния на русскую живопись, какое несомненно имела бы, если бы явилась многими годами раньше: наши художники познакомились с нею уже тогда, когда дух времени влек их из области мировых, общечеловеческих идей на почву близкой действительности и народных интересов, и если научились чему-либо у Иванова, то лишь вдумчивости и настойчивости, с какими должно добиваться намеченной цели. "Явление Мессии" вместе с тем было у нас последним монументальным произведением религиозной и исторической живописи, которая после него вошла в прежнюю колею академической рутины и подражательности или приняла оттенок бытовой живописи и разменялась на мелкие, несложные задачи. "Содом" К. Венига выказывает только его приверженность к Рафаэлю и другим итальянским классикам; "Мученики" К. Флавинского - попытка подделаться под Брюллова. "Тайная Вечеря" Н. Ге - порождение не искреннего религиозного чувства и искания исторической правды, а увлечение фантастической "Жизнью Иисуса" Ренана. "Светоч Нерона", "Фрина" и другие большие полотна Г. Семирадского - прекрасно написанные сцены из древнеримского и греческого быта, полные света и воздуха, но разыгрываемые неопытными или равнодушными к своим ролям актерами, разодетыми в археологически-верные костюмы. В нашей церковной живописи, напрасно князь Г. Гагарин , в бытность свою вице-президентом академии (1759 - 72), противодействовал рутине проповеди обращения к начальному источнику нашего искусства, - к византийскому искусству: никто из художников, за исключением А. Бадемана, не тронулся этой проповедью; отделывавшийся тогда московский Храм Спасителя наполнился разнокалиберной живописью, то шаблонно-академической, то эффектно-кричащей, то смахивающей на жанр. Только в последние годы в лице В. Васнецова , украсившего иконами и стенной росписью Владимирский собор в Киеве, наша религиозная живопись получила мастера, отличающегося оригинальностью и поэтичностью концепции, искренностью выражаемого в них благочестивого чувства и вполне православным духом. Гораздо удачнее выходили картины наших новейших живописцев, когда они брались за темы не из Священной и всеобщей истории, а из отечественного прошлого, и, держась реалистического направления, а также пользуясь размножившимися в литературе исследованиями о русской старине, трактовали изображаемые эпизоды просто и естественно, как происшествие дня, со старанием воскресить кистью не только давно исчезнувшие лица, но и всю окружающую их обстановку. Начало этому роду живописи, который можно назвать национально-историческим жанром, положили молодые художники, оканчивавшие академический курс в 1860-х годах, и с того времени он сделался одним из наиболее распространенным в нашем искусстве, почти совершенно вытеснившим из него античных богов и героев. К числу живописцев, особенно отличившихся на поприще исторического жанра, принадлежат: П. Чистяков ("Софья Витовтовна на свадьбе Василия Темного"), Г. Мясоедов ("Бегство Отрепьева из литовской корчмы" и "Дедушка русского флота"), Н. Шустов ("Иоанн III раздирает ханскую грамоту"), К. Флавицкий ("Княжна Тараканова"), А. Литовченко ("Иоанн Грозный показывает свои сокровища Горсею"), К. Маковский ("Дети Бориса Годунова"), В. Шварц (небольшие сцены московского царского быта), Н. Ге ("Петр Великий, допрашивающий царевича Алексея"), В. Якобий (сцены времен Анны Иоанновны ), В. Перов ("Пугачевщина" и "Никита Пустосвят"), И. Репин ("Иоанн Грозный и его сын"), Н. Неврев ("Роман Галицкий"), В. Суриков ("Боярыня Морозова" и "Казнь стрельцов") и некоторые другие.

Страницы: 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

Похожие статьи: