Согласно Бердяеву, немец "отвергает мир, не принимает извне, объективно данного ему бытия как некритической реальности". В отличие от романских народов европейского Юга, которым мир "представляется освещенным солнечным светом", германский народ как народ-северянин, противостоящий суровой природе, абсолютизирует свою волю и мысль. "Немец - не догматик и не скептик, он критицист, - утверждал Бердяев. - …Он волюнтарист и идеалист". Вспоминая Экхардта и Лютера, Канта и Фихте, Гегеля и Гартмана, Бердяев сделал заключение: "Настоящий, глубокий немец всегда хочет, отвергнув мир как что-то догматически навязанное и критически не проверенное, воссоздать его из себя, из своего духа, из своей воли и чувства".
"Немецкое сознание всегда нормативное. Немец не приобщается к тайнам бытия, он ставит перед собой задачу, долженствование. Он колет глаза всему миру своим чувством долга и своим умением его исполнять, - резюмировал Бердяев. - Другие народы немец никогда не ощущает братски, как равные перед Богом, с принятием их души, он всегда их ощущает как беспорядок, хаос, тьму, и только самого себя ощущает немец как единственный источник порядка, организованности и света, культуры для этих несчастных народов".
Отношение приверженцев русской идеи к духу германизма, к вере германского разума "в свою организаторскую миссию в мире, духовную и материальную", выразилось в противопоставлении ими германского сознания русскому. Порядок, организация, дисциплина, рационализм, техницизм, формализм - в этих проявлениях германского мировосприятия носители идеи русского мессианизма видели нечто глубоко чуждое русской национальной почве. Германское сознание, по словам Бердяева, "импонирует, но эстетически не привлекает". По его же оценке, "трагедия германизма есть прежде всего трагедия избыточной воли, слишком притязательной, слишком напряженной, ничего не признающей вне себя, слишком исключительно мужественной…".
Отметив, что "нам, русским, особенно противен этот немецкий формалистический пафос, это желание все привести в порядок и устроить", Бердяев видит в германском рационализме и волюнтаризме "трагедию, противоположную трагедии русской души": "Германский народ - замечательный народ, могущественный народ, но народ, лишенный всякого обаяния". Перспективы развития Германии представлялись Бердяеву проблематичными: "В германском духе нет безграничности - это в своем роде великий и глубокий дух, но ограниченный, отмеренный дух, в нем нет славянской безмерности и безгранности".
Вердикт Бердяева неутешителен для "религиозного германского мессианизма": "Германец менее всего способен к покаянию. И он может быть добродетельным, нравственным, совершенным, честным, но почти не может быть святым. Покаяние подменяется пессимизмом… Апокалипсис германцы целиком предоставляют русскому хаосу, столь ими презираемому. Мы же презираем этот вечный немецкий порядок… Центральной германской Европе не может принадлежать мировое господство, ее идея - не мировая идея. В русском духе заключен больший христианский универсализм, большее признание всех и всего в мире" .
Похожие статьи:
Научные исследования истории Беларуси, быта и культуры ее населения
После восстания 1863-1864 г.г. возрос интерес прогрессивной интеллигенции к истории, быту и культуре населения Беларуси.
По-прежнему значительный вклад в изучение края вносили ведущие научные центры России – Академия наук, Московский и П ...
Друзья и враги
У меня есть рассказ с таким названием написанный еще в первой серии рассказов, в первой половине восьмидесятых, и посвящен он был этим понятиям. Они рассматривались как процессы, как явления в человеческой жизни на примере моих отношений ...
Преобразование Санкт-Петербурга
Исторический центр Санкт-Петербурга как целое и его дворцово-парковые пригороды включены в список Всемирного наследия.
Этот город многим обязан парадоксам советской истории: останься столицей, он был бы неузнаваем. Наверное, снесли бы Ис ...
Разделы