Те же вопросы, что и на религиозно-философских собраниях у Мережковских обсуждались на страницах нескольких журналов. Сперва это был "Мир искусства", а после, уже в начале ХХ в., — "семейный" журнал Мережковских "Новый путь". Своей активной "миссионерской" деятельностью "Новый путь", ориентировавшийся в основном на петербургскую образованную публику, внешне противостоял другому ответвлению русских символистов, опиравшихся на московское издательство "Скорпион" и возглавляемых Брюсовым. Брюсов и его единомышленники продолжали исповедовать первоначальные ценности символизма, что выражалось в ориентации на "искусство ради искусства", большем индивидуализме, словом, на те ценности, которые были сформулированы Брюсовым в стихотворном лозунге: "Всё в жизни только лишь средство для звонко-певучих стихов". Для Мережковского и Гиппиус к началу века этого было уже недостаточно: "…Дай бог, — писала Гиппиус в статье "Я? Не я", появившейся в 1903 г. — чтобы этот страшный новейший "индивидуализм" поскорее слетел, как слой пыли от взмаха метлы. Он убил, съел всякую общественность, — съест и наше искусство".
По свидетельству Бенуа, религиозно-философское общество возникло при "благоприятном "попустительстве" властей". Однако власти не могло не тревожить, что на заседаниях общества утверждаются идеи "освобождения от гнетущего верноподданничества" и чуждости русскому народу исторического православия. Со временем власти разобрались в происходящем и в 1903 г. запретили собрания. Однако и сами Мережковские были не слишком удовлетворены "официальной" атмосферой религиозно-философского общества. Внутри него они создают специальную группу, собиравшуюся у них дома и обсуждавшую проблемы общественного устройства и религии более искренне. Из цензурных соображений собрания на квартире Мережковского и Гиппиус были названы "секцией по изучению истории и религий". Секция продолжит свою работу и после роспуска религиозно-философского общества. На её заседания приходили как либеральные священники-реформаторы, так и сектанты. Из представителей петербургской богемы здесь можно было встретить П. И. Карпова, А. Д. Скалдина, М. М. Пришвина, А. В. Карташева, приходил в эту секцию и А. А. Блок с женой. Из этой узкой группы своих единомышленников Мережковский и Гиппиус сформируют ещё один, ещё более узкий и тайный круг общения с ещё более обширным спектром обсуждаемых вопросов.
Отрицая совершенство мира материи, символисты не столько стремились к уходу в другой мир, сколько нацеливались на переустройство этого мира по лекалам высшего, идеального мира, так, как это прослеживается у сектантов и мистиков. Отсюда и критическое отношение Мережковского к исторической России и русской культуре. Поэтому, когда Мережковский провозглашал "Самодержавие — от Антихриста", его ближайшие последователи знали, чьи идеи он повторяет. Так Мережковский и его последователи присоединяются к традиции, видящей в сектантстве подлинную сущность и одновременно оправдание "национальной революции". Отсюда отношение Мережковского к русскому декадентству, как к "революционному славянофильству". В связи с этим он полагал даже, что "если когда-либо суждено зародиться самобытной русской культуре, то она вырастет из декадентства".
Таким образом, образ революции становился для Мережковского и его последователей символом их веры. Религия и есть революция, а революция и есть религия, — не уставал повторять Мережковский. При этом он определял революцию не как политический процесс, а как тотальное преображение мира. Религиозное отношение к революции опять и опять заставляли его мысленно возвращаться к своему "духовному народничеству", то есть к увлечению русским сектантством. В работе "Революция и религия" он провозглашал: "Сила великого русского раскола-сектантства, этой религиозной революции, … должна соединиться с ныне совершающейся в России революцией социально-политической". Неудивительно поэтому, что революция виделась Мережковскому так же, как религиозным реформаторам прошлого и его времени — как крушение старого мира, Апокалипсис, после которого, по убеждению сектантов, должно было установиться царство Божие на Земле. Разница между тем и другим виделась не в том, что и как вершилось, а от чьего имени вершилось: человека или бога? Отсюда Мережковский и другие мистики из интеллигенции выводили родственную связь, объединявшую, по их представлениям, Апокалипсис и революцию. Вероятно, что именно эта эстетическая позиция во многом и предопределила широкие знакомства Мережковских в среде революционной интеллигенции и симпатии к "народным революционерам", которыми, по их представлениям, являлись сектанты.
Похожие статьи:
Внешнее оформление часословов
В мастерских специализировавшихся на изготовлении Часословов, объединялись все виды работ по созданию книги: здесь ее писали, иллюстрировали, переплетали, т.е. делали целиком от начала до конца. При этом широко применялось разделение труд ...
Религиозный культ в славянском городе
Религиозные празднества жителей развивавшихся городов Древней Руси, купечества, воинских дружин, рыбаков, охотников имели некоторые особенности. Эти особенности определялись прежде всего характером экономической жизни этих слоев населения ...
Славянская мифология
"Изустные предания, конечно, составляют драгоценный источник, но сами по себе они не могут никогда удовольствовать историка в полной мере. Сей требует еще, кроме всего того, неизменных памятников, избегших от опустошения времени. В у ...
Разделы