В один величественный и прекрасный ансамбль К. Росси соединяет две площади — А. Н. Островского и М. В. Ломоносова — с Театральной улицей между ними, названной именем самого зодчего. Этот огромной протяженности ансамбль в соответствии с требованиями и вкусами того времени был решен в основном большим ордером. В улице Росси можно видеть парафразу улицы римского города Пальмиры. Колонны большого ордера объединяют с главным зданием Александрийского театра различные по масштабу элементы ансамбля. Вместе с тем различной расстановкой колонн, то сдвоенных, то широко поставленных, то наконец, образующих сплошной ряд, мастеру удается избежать казенного однообразия и утвердить ясный порядок и соподчиненность элементов. Благодаря К. Росси парадный Петербург начала XIX века не только представителен, но и не лишен гармоничности.
При расположении Сената и Синода К. Росси, как это было доказано Ю. Егоровым, считался с находящимся напротив крылом Адмиралтейства и соответственно этому определил высоту своего здания и расставил акценты на его фасаде.
В большой арке между Сенатом и Синодом Росси дает едва ли не единственный в архитектуре XIX века пример свободной разработки (именно разработки, а не подражания) античной триумфальной арки. Она выглядит, как подобие трехпро-летной арки Константина или Септимия Севера. Но каждое из боковых звеньев арки в меньшем масштабе тоже образует трехпролетную арку с четырьмя колоннами, средней большей аркой и боковыми нишами. Наконец, если взять каждое из двух боковых окон, то и в нем можно заметить тот же мотив в расстановке четырех колонн, образующих три неравных пролета.
Троекратное повторение в одном здании одного мотива в разных масштабах, причем так, что каждый меньший входит в больший, можно назвать симфонической композицией. Прообразами Росси могли быть здания итальянского барокко XVII и XVIII веков (фасад церкви Сант-Андреа Л. Бернини). Впрочем, уже в XVIII веке у А. Галилея в церкви Сан Джованни ин Латерано большой ордер портика давит на малый ордер.
Хотя К. Росси очень далек от барокко по характеру своего ордера и архитектурной декорации, он превосходно владел основами архитектурного симфонизма, которые были заложены в XVII веке. Сочетание в одном здании разных масштабов, которому соответствует и разная степень выпуклости частей, вносит в архитектуру движение, многоплановость, свободное дыхание.
Через пять лет после Сената и Синода в Петербурге немецким архитектором Л. Кленце было построено здание Эрмитажа. В постройке немецкого мастера, незадолго до того работавшего в Греции, едва ли не более последовательно, чем у К. Росси, соблюдаются древние ордера. Но классицизм архитектора-эрудита имеет мало общего с вдохновенным творчеством К. Росси. Здание Эрмитажа отличается сухостью своих форм, цвет песчаника невыразителен, архитектурные членения плоски, ритм однообразен, в композиции нет ничего объединяющего. Среди классических зданий Ленинграда — это чужеродное тело, мало связанное и с Дворцовой площадью и с Зимним дворцом.
В условиях царской России К. Росси было нелегко. Бюрократическая регламентация архитектурных типов была стеснительна для него. Постоянные несогласия с заказчиками мешали ему. Однако он сумел преодолеть многие препятствия и создать нечто поистине прекрасное. Он не избегал богатства и нарядности, но не терял чувства меры. Он может считаться едва ли не последним в семье великих зодчих классицизма.
В петербургском классицизме начала XIX века проявили себя такие мастера разного характера и вкуса, как Т. де Томон, А. Воронихин, А. Захаров, К. Росси, В. Стасов и другие. Их объединяло то, что все они трудились над одной задачей: созданием столицы Российского государства и ее общественных зданий. Ценность петербургской архитектуры этого периода определяется не только дарованием отдельных мастеров, но и целеустремленностью, с которой они стремились сделать красивой северную столицу и представляли себе ее как выражение в камне государственной мощи и народной славы.
В конце 20-х годов XIX века двумя поэтами эпохи были созданы две поэмы в прозе и в стихах о городе и архитекторе. Избирая своим героем собор Парижской богоматери, Виктор Гюго видит в этом символе сурового средневековья воплощение вековой мудрости и вместе с тем нечто чуждое, даже враждебное человеку. Недаром населяющие собор химеры с такой злобой смотрят на расстилающийся под ними город и повсюду разносят бедствие и горе. Таково было отношение романтика-индивидуалиста к старой архитектуре.
Пушкин в своей гениальной поэме „Медный всадник" тоже рассказывает печальную повесть; он говорит о человеке, потерявшем своих близких и погибшем лишь потому, что по воле северного властелина город был построен там, где природа безжалостна к людям. Пушкин сочувствует Евгению, особенно его желанию понять и осмыслить судьбу своей родины. И все же признанием исторической необходимости дела Петра звучит хвала Петербургу:
Похожие статьи:
Первый публичный киносеанс. Братья Люмьер
Париж. 28 декабря 1895 года - дата, занесенная во все календари, известная всем мало-мальски интересующимся историей кино… Холодный декабрьский вечер. Белые пушистые хлопья снега медленно падают на вымощенные мостовые, на пальто и шляпы п ...
Кино как массовое искусство. Причины «массовости» кино с точки зрения
психологии
Наиболее полно проблему массового сознания впервые исследовал Зигмунд Фрэйд, в своей книге «Массовая психология и анализ человеческого Я». В ней массовое противопоставляется индивидуальному, единичному. Масса это всегда некоторое количест ...
Искусство Ассирии
Ассирия — мощное, агрессивное государство, чьи границы в период расцвета простирались от Средиземного моря до Персидского залива. Ассирийцы жестоко расправлялись с врагами: разрушали города, устраивали массовые казни, продавали в рабство ...
Разделы